— Не надо мне было за это браться! С тех пор работа моя замедлилась, потому что он всё время откалывал всякие штучки и что-нибудь портил, и мне так и не удалось ничего с ним добиться. Единственное открытие, которое я сделал, состоит, по-моему, в том, что тролли не растут, когда живут вдали от своих любимых ив. По крайней мере Боффин не вырос ни на один дюйм с тех пор, как я его взял, а судя по тому, что вы мне рассказали о троллях в Комптон Бассете, они сильно выросли с того времени, как я их там выпустил.

— Но, месье Кастанак, — вежливо обратился к нему Анри. — Ведь Боффин же хорошо понимает то, что ему говорят!

— Может быть, и так. Он умеет быть очень смышлёным, когда хочет. Кое-что он, определённо, понимает, но сколько он знает, точно сказать невозможно. Когда я впервые заподозрил, что он понимает некоторые мои слова, я поставил ряд опытов, пряча от него банку с вареньем — варенье он особенно любит. Затем я говорил ему, где стоит банка, сам незаметно следил, найдёт он её или нет. Оказалось, что он всякий раз её находит, значит, он знает название различных помещений и шкафов в башне, но понимает ли он, когда его просят что-нибудь сделать, я так и не выяснил. Можно сказать, что он делает всегда противоположное тому, что ему говорят, так что, может быть, это указывает на то, что он понимает человеческую речь.

— По-моему, с ним о многом можно договориться, — сказал вдруг Анри. — Мне кажется, я могу добиться, чтобы он вернул мне вашу шляпу и ключ от шкафа.

— А я думаю, что он докажет тебе обратное, мой мальчик! — не согласился с ним Кастанак. — Но если хочешь, то пробуй на здоровье, сколько тебе угодно!

— С удовольствием! — ответил Анри и вприпрыжку побежал наверх в обсерваторию.

Наследник волшебника

Трое друзей с Гектором и попугаем, а также корабль «Элинор» с командой пробыли в Константинополе почти целый месяц, и за это время Анри много дней провёл в башне Кастанака. Медленно, но верно у Анри налаживалась дружба с Боффином, и в конце концов он, как и обещал, добился от Боффина, что тот вернул назад и шляпу Кастанака, и ключ от его книжного шкафа. Завоевать доверие Боффина очень помогло то, что Анри с самого начала всегда держал под рукой банку с вареньем.

От Кастанака Анри узнал много такого, о чём он раньше даже не подозревал, и, чем больше он узнавал, тем лучше начинал понимать старого волшебника. Снова и снова Анри поражал своего наставника необыкновенными способностями к учению и сообразительностью. Кастанак очень быстро понял, что Анри одарён совершенно исключительными талантами — теми же, какими обладал он сам. Впервые за долгие-долгие годы старый волшебник почувствовал, что ему улыбнулось счастье, и встреча с этим мальчиком стала для него подарком судьбы. Ведя замкнутую жизнь и почти не встречаясь с другими людьми, а уж с детьми и подавно, он сам никогда не нашёл бы Анри. Ведь обыкновенно мы находим только то, что сами искали.

К занятиям с Анри Кастанак приступил осторожно. Он никогда не зазывал его в башню, дожидаясь, когда мальчик сам попросится в гости. И когда Анри спрашивал, нельзя ли ему снова прийти, Кастанак всегда отвечал:

— Приходи, пожалуйста, когда угодно, но только если тебе самому хочется.

Кастанак считал, что Гудвин и Бомстаф хотя и добрые люди, но никогда не смогут понять, для чего он выбрал предметом своих изысканий те таинственные и опасные знания, изучению которых он посвящал всё своё время. Поэтому волшебник думал, что они вряд ли могли бы понять, что Анри наделён особыми способностями, которые требуются для таких занятий. Собираясь обучить Анри магии и мистике, чтобы тот продолжил дело его жизни, он не рассчитывал на их одобрение.

Прошёл месяц, и все трое явились в башню Кастанака, чтобы попрощаться перед отъездом. Весенний ветер, дующий над Средиземным морем, переменил своё направление на восточное, возможно, в последний раз до наступления осени, и Бомстаф не мог больше откладывать возвращение в Англию. В последний раз перед отъездом друзья проводили вечерок в поместительной лаборатории Кастанака за чашечкой его волшебного чая. Все молчали, не зная, что сказать, чувствуя на себе пристальный взгляд хозяина. У Кастанака многое накипело на сердце, и он знал, что очень важные события будут зависеть от того, как гости отнесутся к тому, что он собирался им сказать.

Наконец Кастанак поднялся с кресла и подошёл к большому книжному шкафу. Он достал из него маленькую заплечную торбочку из колеи.

— Как я обещал вам, когда мы в первый раз тут встретились за чашкой чая, я предоставлю вам решать судьбу троллей. В этой торбочке хранится осколок чёрного кристалла, так что её содержимое по праву принадлежит вам.

Но не радуйтесь этому подарку! Осколок чёрного кристалла даёт своему обладателю определённую власть, а власть таит в себе опасность, во-первых, потому, что власть меняет человека, а во-вторых, потому, что другие, которые сами желают власти, будут преследовать её обладателя. Так что хорошенько подумайте, как вы её употребите!

Вы можете употребить её на то, чтобы поймать троллей, а можете не воспользоваться ею и позволить троллям спокойно жить в надежде на то, что ведьмы их не найдут. Возможно, вы даже воспользуетесь ею, чтобы помочь троллям.

В сумке содержится ещё несколько вещей, которые могут вам пригодиться, если в пути вам понадобится помощь, и тогда вас выручит магия старого волшебника.

Кастанак подошёл к ним, протягивая кожаную сумочку, но Бомстаф сказал:

— Мы с Анри только помогали Гудвину найти вас, месье Кастанак. Мы приняли участие в его предприятии, но мы не живём в Комптон Бассете. За помощью к вам ездил Гудвин, поэтому серебряная фигурка и сумка должны принадлежать ему.

Анри слушал напряжённый как тетива лука. Ему очень хотелось сказать, что не надо прогонять троллей из Комптон Бассета, но в глубине души он понимал, что Бомстаф прав. Сам он никогда не бывал в Комптон Бассете, да и вообще не видел Англии, поэтому у него не было права решать за обитателей этой деревни. Тяжёлая рука Бомстафа лежала на плече мальчика, и он знал, что не может ничего сказать.

Гудвин принял из рук Кастанака сумку, а затем вынул из неё мешочек с фигуркой. Она казалась такой маленькой безделушкой, а между тем они все уже видели, какую силу обретает эта вещь в лучах лунного света. Гудвин убрал фигурку в мешочек, но не мог не обратить внимания на то, что он сделан из какой-то странной кожи. Её шершавая поверхность словно царапала ему руку, и пахло от неё как-то особенно, не слишком приятно.

— Ишь какая странная эта кожа, из которой сделан мешочек! — произнёс он осторожно, боясь показаться невежливым, и вопросительно взглянул на Кастанака.

— Ещё бы! — ответил Кастанак. — Он сшит из шкуры матёрого блоксбергского волка!

Гудвин чуть не выронил торбочку с фигуркой и с натугой сглотнул.

— А сырое мясо можешь получить на обед! — подбодрил его попугай.

— Я… я, конечно, понимаю, что сумка, сшитая из такой… необыкновенной кожи, очень… кхм… очень редкостная вещь, но, может быть, лучше, чтобы это поменьше бросалось в глаза, положить серебряную фигурку и остальные вещи в мою собственную торбу? — предложил Гудвин.

— Осколок чёрного кристалла будет лучше защищён в этой! — решительно отрезал Кастанак. — Когда торба сделана из шкуры блоксбергского волка, это служит знаком того, что её носитель победит злобу этих волков. Ни одна ведьма, ни один волк или любое другое злое существо никогда не посмеет притронуться к этой сумке, и потому она тоже обладает своего рода магической силой. А это доказывает нам, что для занятий белой магией нужно сначала победить зло.

— Чепуха на постном масле! — громогласно объявил попугай.

Спустя некоторое время, когда Анри, не усидев на месте, отправился наверх, чтобы попробовать выманить Боффина, общество, собравшееся в лаборатории, вновь погрузилось в молчание. Вглядевшись в полумрак, Бомстаф вдруг заметил, что Кастанак острым взглядом впился в его глаза. Он почувствовал себя как-то странно, а затем вдруг понял, что не может отвести глаз. Тут старый волшебник заговорил, обращаясь к нему: